Передаю опыт из жизни и клиентские истории в художественном жанре. Рассказ "Деревня". Автор Серебрянникова Юлия.

«Сосед повесился»,-я услышала фразу, доносящуюся с улицы. Выглянув в окно, я увидела женщину средних лет, одетую в длинную уже потрепанную временем юбку, на голове был платок. Вид женщины был спокойным и печальным. Она прошла уже полдеревни, приглашая соседей на помин. В руках у нее был поднос с орехами. По ее боязливому взгляду и нерешительности подойти ближе я поняла, что соседи не сильно откликались на ее зов. Моя мама была на улице, она разговаривала с соседкой через низкий забор полисадника.

«Мы не придем», - резко сказала мама, - «Суицид – дело грешное, потом на нас ваши беды переползут. Нет!»

Я заволновалась. Мне было жалко эту женщину, которая привыкла к тому, что ее гонят с каждого двора.

«Тухлый у вас род, загнивающий», - не унималась мама.

Я выскочила на улицу и подошла к женщине.

«Я приду помянуть» - сказала я, забирая один орех с подноса. Женщина продолжала стоять. На ее лице не было эмоций. Мне показалось, что где-то внутри она была уже мертва, она не реагировала на выпады мамы, которая явно провоцировала конфликт, и не обрадовалась моему отклику, у нее вообще не было эмоций. Женщина выглядела серой блеклой массой. Ее лицо даже было сложно описать. Я не могу сказать, какого цвета были глаза, какой пухлости губы, был ли высокий или низкий лоб. Серое незапоминающееся лицо и гнетущая пустота, исходившая от этой фигуры, - вот что я помню по сей день.

«Суицид – это неупокой. Поминать нужно обязательно. Ему и так не просто. Если хотя бы частица души сможет подняться от наших добрых слов и намерений, то это уже дело,» - сказала я, съедая один орех. В этот момент я представила, как светлая частица души размером с арахис поднимается наверх.

Утром были похороны. В деревне не было церкви, да и суицидников не отпевают, поэтому хоронили своими силами. Мужики выкопали яму, женщины договорились о цветах, венках и прочих атрибутах, чтобы все было по-людски. Безликая женщина, сожительница повешенного, распоряжалась всеми этапами похорон, не проявляя эмоций. Мне кажется, она и при жизни соседа была такой: мертвой внутри, но очень деятельной снаружи. Сосед взял ее в свой дом, потому что та была хорошая хозяйка. Я не думаю, что у них были чувства.

Копать землю было тяжело. Земля уже промерзла, выпал первый снег. Запорошенное снегом кладбище выглядело нарядным. Хоронили соседа внутри кладбища. Местные жители считали, что даже суицидников надо класть к предкам, ибо боялись, что в случае похорон за забором погоста рассерженный умерший начнет мстить деревенским. А в деревне итак было много бед. Суицид был не первым случаем.

Сначала повесился при странных обстоятельствах Федор, он жил в начале деревни. Полез на дерево зачем-то. Никто не знает, как вышло, но нашли его мертвым. Вроде не говорил о смерти, да и по пьяни ничего не вытворял, тихий был, но тут пошел и повесился на березе. Дерево еще какое выбрал. Береза. Вроде чистое, светлое дерево, женское. Потом сын его Тимоша с друзьями смеялся, показывал как отец повесился, залез на ту же березу и упал неудачно, шею свернул, не выжил.

Пожаров было много в деревне. В общей сложности дворов шесть горело. Не все спаслись. Бабка одна, Люба, сгорела заживо. Пила она много, и тогда в пьяном беспамятстве не пыталась выйти из горящей избы, так в постели и сгорела. Ее ведьмой называли. Боялись. А после ее смерти так вообще страшно стало. Местные поговаривали, что видели тень Любки у обугленного дома, живет там ведьма по сей день, питается деревенскими. Кто взгляд кинет на дом ее, тот год жизни потеряет. Родственников у ведьмы Любки не было, дом и участок никому не нужный стоит. Кто из деревенских забрал остатки дома, чтобы сарай сколотить или печку топить, тот умер давно. Кто от болезни, кто от несчастного случая, а кто от пожара. Так и лежат обгорелые головешки на участке. Живые побаиваются брать. А те кто взял, уже жалеют об этом с того света.

Любка мне снилась. Перепугалась я тогда во сне. Приходила ко мне поговорить. Скучно ей. Тоже неупокой, подняться не смогла из-за смерти неправильной, да из-за дел страшных, что творила. Она же аборты делала. Все женщины знали, осуждали, да похаживали к ней в баню. Работала она спицами для вязания. Кто-то говорил, что хорошо делала, а кто-то кровью исходил. По – разному бывало, но люди уважали и передавали о ней молву по другим деревням. У бабки много было работы. Бывало, идешь по лесу, видишь, как она что-то у деревьев закапывает. И взгляд такой бросит, что мурашки бегают по телу. Всегда отворачивалась и шла в другую сторону, если видела ее в лесу.

Еще речка у нас протекает вдоль деревни. Местные считают, что вода в ней отравлена бабой Любой. Никто воду не берет, скотину не поит. Говорят, что сливает она туда отходы. Кто-то видел пальчик младенца, но я не верю, страшилки это все на ночь для детей. Зачем ей абортированных в речку сливать. У нее свиньи есть, два борова Борис и Глеб размером с меня, она их явно кормит мясом.

После похорон приходил ко мне сосед во сне. Молчал. Шею только почесывал. Мы с ним суп ели. Ну ладно, заболталась я, мне идти пора, дел невпроворот. Одна я, ведьмочка, на деревне осталась.